Текстовая версия телепрограммы

Вед.: Воскресение Господа нашего Иисуса Христа из мертвых — это краеугольный камень нашей веры. Это то, что составляет ее главное содержание и смысл, то, что вселяет надежду и радость, которую, по слову Евангелия, невозможно у нас отнять, настолько она оказывается прочной и ни от чего не зависящей. И в то же время для человека нецерковного бывает, наверное, сложно, порой невозможно понять: как такое может быть, как кто-то из живших на земле может воскреснуть. Сегодня о реальности Воскресения мы беседуем с Митрополитом Саратовским и Вольским Лонгином.

Владыка, Воскресение Христово — это событие, которое выходит за рамки всех естественных законов природы, которое очень сложно осознать обычному человеческому уму. И не случайно даже некоторые апостолы, которые непосредственно видели Христа, которые созерцали Его, ходили с Ним, рядом с Ним рука об руку — и то некоторые из них усомнились в реальности Воскресения. Как человеку современному, светскому, который исторически далек от евангельских событий, осознать Воскресение не как какой-то миф, кем-то придуманный, не как сказку со счастливым концом, а как самую настоящую реальность?

Митрополит Лонгин: Реальность Воскресения Христова, так же, как и вообще всех составляющих нашей веры, познается в опыте духовной жизни, церковной жизни. А лучше всего о том, что такое вера, сказал апостол Павел: Вера же есть… уверенность в невидимом (Евр. 11, 1). Воскресение Христово для человека может быть только предметом веры. Не так, как для апостола Фомы — это не то, что можно пощупать, куда можно вложить свою руку. И недаром в Евангелии, где описывается уверение Фомы, потом сказано: блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20, 29).

Поэтому, конечно же, Воскресение Христово — это предмет веры, который при этом имеет огромное количество свидетелей, начиная от апостолов — самовидцев Воскресения Христова, тех, кто уверился в нем, как в непреложном факте. Это опыт и огромного количества людей — христиан, который постепенно, по мере вхождения человека в церковную жизнь становится и его собственным опытом.

Вед.: А вот интересно все-таки, почему одни апостолы сразу воспринимают весть о воскресшем Спасителе как факт, а другие сомневаются? Что это — разница в их характерах?

Митрополит Лонгин: Думаю, да. Апостолы — разные люди и у каждого из них есть свой характер, это достаточно четко видно из евангельских повествований. Кто-то из них более порывист, кто-то более рассудителен, кто-то недоверчив, как Фома. Ведь даже предатель нашелся — Иуда. Поэтому, конечно же, апостолы — совершенно разные люди и по-разному воспринимают все, что происходит с их Учителем. Но после Его явления и уверения их, все они становятся убежденными проповедниками Воскресения. Один из самых главных аргументов реальности Воскресения Христова — это как раз деятельность апостолов, так же, как то, что действительно на них снизошел Святой Дух, Который наставил их на всякую истину (ср.: Ин. 16, 13) и дал им совершенно невероятные силы.

Мы сегодня не задумываемся вот о чем. Что такое христианство в самом начале своей истории? — Это двенадцать человек в мире, в котором нет ничего — ни самолетов, ни пароходов, ни поездов, ни почты, ни телефона, ни интернета, ни газет — вообще ничего. И эти двенадцать человек в течение очень короткого времени — они ведь проповедовали по нескольку лет, практически все они были убиты — утвердили христианство во всем тогдашнем цивилизованном мире, который сам себя называл «вселенной», во всей Римской империи, которая была тогда фактически самодостаточной. Подобных примеров человеческая история просто не знает. Да, были проповедники более-менее успешные. Кто-то из них собирал достаточно большое количество людей, мог иметь некий успех в каком-то народе, следы их проповеди оставались достаточно долго. Но ничего даже близко похожего на то, что совершили апостолы Христовы, в истории человечества не было и нет. И они не просто говорили о Воскресении своего Господа и Учителя — они шли на смерть за исповедание. Они не отрекались и под самыми мучительными пытками, и на самую ужасную казнь шли с радостью, потому что они видели воскресшего Господа, знали, что Он с ними и что они Его ученики и друзья. Это тоже одно из косвенных свидетельств Воскресения Христова, которое, наверно, стоит многих других свидетельств.

Вед.: Владыка, Вы говорите о деятельности апостолов, о том, что она является косвенным свидетельством реальности Христова Воскресения. Но есть ведь и другие, вещественные, свидетельства этого факта: это и Туринская плащаница, и Благодатный огонь, и так далее. Но ведь многие люди, даже зная об этих фактах, прикасаясь к ним, все равно продолжают оставаться неверующими людьми. Почему так происходит?

Митрополит Лонгин: Неверующий человек — это ведь далеко не всегда человек, который не смог в чем-то убедиться. Чаще всего это человек, который не захотел убедиться, не захотел поверить. Очень многие защищаются от этого изо всех сил. Думаю, ко всем «внешним» свидетельствам, о которых вы сказали,— Туринской плащанице, схождению Благодатного огня на Гробе Господнем,— мы должны относиться очень спокойно, не пытаться нашу веру опереть на материальные свидетельства нашего земного мира. Мы должны их принимать, воспринимать как некое напоминание от Бога, но не пытаться основать на них свою веру. Я еще раз говорю, что вера в Воскресение Христово — это именно вера в чистом виде, которая должна быть в сердце человека.

Вед.: Владыка, Пасха — самый любимый в народе праздник, видимо, еще и потому, что он связан с различными внешними атрибутами. Это и разноцветные яйца, и куличи, и так далее. И вот Благодатный огонь, который в последние годы привозят в Саратов из Иерусалима. Многие, конечно, стремятся взять его домой, а потом, как-то приходилось наблюдать,— очень суеверно относятся к лампадкам и очень боятся: «не дай Бог, потухнет». Стоит ли так трепетно, суеверно относиться к внешним проявлениям праздника, или все-таки Пасха — это нечто другое?

Митрополит Лонгин: Конечно же, Пасха — это, прежде всего, радость о Христе Воскресшем. Все внешние атрибуты праздника — это вещь очень хорошая, милая, нужная, помогающая человеку на каком-то элементарном уровне воспринять высокие истины христианской веры. Вообще, обряды нужны. Тот, кто говорит, что обряды устарели или они, так сказать, для человека, находящегося в каком-то младенческом состоянии, а умному, продвинутому они не нужны, что духовность должна быть «в чистом виде»,— просто обманывает себя и окружающих. На самом деле обряды во многом помогают человеку сохранить веру именно тогда, когда он хорошо понимает заложенный в них смысл. И в этом плане и куличи, и крашеные яйца, и все остальное — все это очень хорошо и свято. Замечательно, что эти обряды есть, они делают жизнь человека и глубже, и интереснее, и красивее, особенно для маленьких детей. Смотрите, сколько людей воспринимают веру в детстве именно через обряды, как нечто красочное. Достаточно прочитать «Лето Господне» И. Шмелева, чтобы увидеть, какую роль могут играть все эти внешние вещи в том, чтобы в человеке загорелся огонек веры, который потом уже, когда человек становится взрослым, осознанно воспринимает все окружающее, разгорится в настоящий пламень твердой и глубокой веры во Христа. Поэтому все это очень хорошо, осуждать это не надо. Надо только постоянно напоминать людям, что все внешние действия нужны только тогда, когда за ними стоит внутренний смысл.

Что касается Благодатного огня — это тоже замечательное явление, которое известно Церкви с самых древних времен ее истории. И, конечно же, когда человек берет из храма, приносит домой частичку Благодатного огня, совершенно естественно, что к этой святыне, которая принесена из храма Гроба Господня, самого святого места для верующего человека, должно быть соответствующее благоговейное отношение. Но все должно иметь какую-то меру. Часто святые отцы говорят о царском пути, золотой середине. И здесь мера тоже должна соблюдаться. Благоговение — это хорошо, а паника по поводу того, что лампадка потухла, совершенно ни к чему. Конечно же, наша вера не в камнях, не в досках, не в огне, не в куличах и ни в чем другом. Наша вера — во Христа Распятого и Воскресшего. Это главное, а все остальное — «костылики», которые, может быть, помогают идти или украшают нашу жизнь. Сами по себе они абсолютно не опасны, а наоборот, придают тем праздникам, которые мы отмечаем, в частности, Пасхе тот незабываемый колорит, ту окраску, к которой мы привыкли.

Вед.: Пасха — это праздник праздников и, конечно, очень хочется в Пасхальную ночь испытывать радость вместе со всей Церковью. Но ведь радость, наверное, не берется из ниоткуда, ее нужно как-то в себе взрастить. И что делать, если вдруг как-то грустно в эту ночь, радости ни испытываешь? Расстраиваться по этому поводу?

Митрополит Лонгин: По меньшей мере, надо постараться понять, что в тебе не так. Потому что, конечно же, Пасха — это действительно праздников праздник и торжество из торжеств. Что касается настоящей Пасхальной радости — для того, чтобы ее пережить, нужно по-настоящему пережить Великий пост, все те священные воспоминания, которые предлагаются Церковью во время поста, особенно в дни только что прошедшей Страстной недели. Вот тогда радость наша будет такой же, какой была радость апостолов и жен-мироносиц, когда они увидели воскресшего Христа Спасителя.

Беседовала Елена Балаян